http://www.templarhistory.ru/boutaric_2/
Мы обнаружили этот текст в инструкциях, переданных королём комиссарам, которым было поручено арестовать тамплиеров; по их прочтении видно, что для того, чтобы гарантировать успех этого дерзкого поступка, были приняты меры предосторожности.
[Здесь Эдгар Бутарик приводит тест на старофранцузском, перевод которого мы и представляем вашему вниманию – прим. переводчика]
ЭТО ФОРМА, ПРЕДПИСЫВАЮЩАЯ КОМИССАРАМ, КАК ДЕЙСТВОВАТЬ В ЭТОМ ДЕЛЕ.
«Прежде всего, когда они придут и раскроют суть дела сенешалям и бальи, они проведут тайное следствие по всем им домам, и, если это необходимо, прибегнув к хитрости - привлекая к этому розыску также другие монашеские дома и сделав вид, что это происходит ради сбора десятины или же под другим предлогом.
«После этого те, кто будут отправлены, с сенешалем или бальи, в назначенный день рано утром, согласно количеству домов и имений [тамплиеров], да выберут они честных людей этой земли, влиятельных, без подозрений, или советников-эшевенов, и да сообщат им, взяв с них клятву и тайно, об этом деле, которое замыслил король ради папы и ради Церкви, и в скором времени они будут отправлены в каждое из мест для того, чтобы арестовать людей, описать имущество и распорядиться об охране. Они должны позаботиться о том, чтобы виноградники и поля обрабатывались и засевались надлежащим образом, и поручить охрану и имущество честным и зажиточным людям края, вместе с окружением [братьев], которое будет найдено в этих домах, и пусть тотчас же, в этот же день, они составят в каждом месте инвентарь всего движимого имущества и опечатают его, и действуют так настойчиво, чтобы братья и их окружение не смогли бы оказать никакого сопротивления, и с ними должен быть сержант, чтобы заставить их повиноваться.
«После этого да поместят они людей под добрую и надежную охрану, поодиночке, и сначала допросят их, а потом позовут комиссаров инквизитора, и старательно дознаются до истины, под пыткой, если это будет необходимо, и если они дадут правдивые показания, то при свидетелях нужно будет их записать.
о способе ведения следствия.
«Нужно будет обратиться к ним с увещеваниями по поводу вопросов веры, и сказать, что папа и король узнали от многочисленных свидетелей, достойных доверия и бывших членами ордена, об ошибках и о..., которые они совершают при вступлении в орден и принятии обетов, и обещать им прощение, если они сознаются и вернутся к вере Святой Церкви; в противном же случае они должны быть приговорены к смерти..
« Их нужно будет спросить, с принесением клятвы, старательно и мудро, каким именно образом они были приняты в орден, и какие при этом давали обеты или обещания, и увещевать их надлежащими словами, пока они не сообщат истину и в этой истине не укрепятся»[13].
Филипп провозглашал в своём циркуляре, что он обсудил дело тамплиеров с папой. Выражения, которыми он пользовался, были двусмысленными, он не утверждал, что имело место полное соглашение, но он давал понять, что он заручился папским одобрением. Письмо Климента V от 24 августа доказывает, что Верховный Понтифик был поколеблен в добром мнении, которое он до сих пор имел по поводу Храма, но он заявил о том, что хотел бы приступить к расследованию. Потом, несмотря на мольбы короля, он не сделал ни одной уступки. Он узнал из людской молвы о пленении тамплиеров; он испытал горе, смешанное с негодованием, и уведомил короля о своих чувствах в письме, которое мы публикуем в первый раз, ибо Балюз его целиком пропустил, искажая, таким образом, права истины и истории:
«Мы признаём, дражайший сын наш, к вящей славе мудрости и снисходительности Ваших предков, что воспитанные в любви к вере, стремлении к милосердию и в церковной учёности, подобные звёздам сияющим, полные почтения, до сего дня, к Римской Церкви, они всегда признавали, что следует представлять всё то, что касается веры, на рассмотрение этой Церкви, пастырь которой, а именно первый папа, получил из уст Господа эту заповедь: «Паси моих овец»; этот престол, поистине главу, царицу и повелительницу всех церквей, Сын самого Господа, Супруг Церкви, пожелал, основал и освятил; уставы отцов и статуты государей подтверждают это. На самом деле римско-католические князья, во времена, когда челн Петра плыл, окружённый опасностями, посреди разных сект ереси и еретических бурь, несмотря на то, что рвение в вере и преданность их души заставили их сиять более чистым светом, всё-таки после многочисленных и различных законоположений, принятых по этому поводу, они не хотели удерживать за своим трибуналом ничего из того, что касается веры, или что могло бы задевать служителей церкви и лиц монашеского сана, но оставляли рассмотрение этого на суд Церкви, признавая по требованию Церкви, и для того, чтобы проявить своё к ней уважение, что вышеуказанные дела и лица не подлежали их подсудности.
Но Вы, дражайший сын - и мы говорим об этом с горечью - вопреки любому правилу, в то время, когда мы находились недалеко от Вас, наложили руку на тамплиеров лично и на их имущество, и, что является вершиной скорби, Вы их ещё не освободили, и даже, как говорят, пойдя ещё дальше, Вы прибавили к скорби пленения другую скорбь, которую, во имя стыдливости по отношению к Церкви и к нам, мы предпочитаем в настоящее время обойти молчанием. Вот то, что ввергает нас, славный государь, в печальное удивление, ибо Вы всегда пользовались у нас бóльшим благоволением, чем у других римских понтификов, которые стояли в Ваше время во главе Церкви; мы всегда были внимательны в заботе о Вашей части в Вашем королевстве. Для пользы Вашей, Вашего королевства и всего христианского мира, мы пребываем в городе не очень отдалённом; мы сообщили Вашей светлости, в наших письмах, что мы взяли это дело в свои руки, и что мы хотим старательно искать истину. В том же письме мы Вас просили позаботиться о том, чтобы сообщать нам всё то, что Вы открыли по этому вопросу, обещая Вам передавать Вам всё то, что мы открыли бы сами; несмотря на это, Вы посягнули на людей, которые подчиняются непосредственно нам и римской Церкви – как на них лично, так и на их добро. В этом поспешном поступке все замечают, и не без разумных оснований, оскорбительное пренебрежение нами и римской Церковью.
Чтобы не удлинять чрезмерно это письмо, я на настоящий момент обойду молчанием другие хорошо известные темы, достойные удивления и горечи, которые, по нашему приказу, должны быть Вам объяснены нашими возлюбленными сыновьями, кардиналами-священниками Беранже, титулом святых Нерея и Ахилея, и Этьена, титулом святого Кира в Термах. Мы не хотим оставить в неведении Вашу осмотрительность, что мы желаем горячо, и всеми нашими силами полностью очистить сад Церкви от дурных трав, так, как это будет подобать, таким образом, чтобы ни теперь, ни в дальнейшем не осталось того, что отвергает Господь, вспышки заражения, которая могла бы привести к вторичному падению.
И поскольку, дражайший сын наш, нам не позволено сомневаться, что скорее сегодня, нежели завтра, как только наши посланцы окажутся подле Вас, готовые принять, в Наше имя, и нашей рукой, тамплиеров лично и их добро, Вы поторопитесь их передать, чтобы это свершилось по возможности наиболее быстро, наиболее надёжно и наиболее почтительно, мы решили послать к Вашей светлости вышеупомянутых кардиналов, которые, как нам известно, не связаны с Вами, но тесно соединены узами любви и преданности к Вам, из-за чего мы не возлагаем на них меньше доверия, но любим их ещё более горячо. Преисполнитесь полного доверия к тому, что они Вам скажут от Нашего имени; милостиво выслушайте и старательно исполняйте их уведомления и их слова, так, чтобы это обратилось к чести Господа и римской Церкви, и чтобы Вы заслужили этим получить хвалу у Бога и человеков.
Писано в Пуатье, 6 числа ноябрьских календ (27 октября), II год нашего понтификата»[14].
Это письмо является красноречивым и примечательным. Отныне не подлежит сомнению, что Филипп Красивый приказал бросить рыцарей Храма в тюрьму без согласия и без ведома Святого Престола.
Это было серьёзным оскорблением, нарушением всех основополагающих законов средневекового общества, согласно которым только одна Церковь имела юрисдикцию над его членами. Но Филипп был чрезвычайно ловок: он принял все меры предосторожности, чтобы обезопасить себя от личной ответственности. Фактом, которому не было уделено достаточное внимание, но важность которого является основополагающей – это роль, которую сыграла Инквизиция. Доминиканцы были, в конце XIII в., наделены почти исключительными полномочиями розыска и наказания еретиков; епископы также имели это право, которое даже представляло собой для них обязанность, обязанность следить за чистотой веры в их епархии, но этих прелатов нужно было подбодрять в их рвении пылкими людьми; эта задача была официально поручена доминиканцам Святым Престолом. Исповедник Филиппа Красивого, Гийом Парижский, был, в силу апостолической власти, главным инквизитором королевства, и управлял отцами своего ордена, которые, в каждой провинции, имели поручение карать ересь. Гийом Парижский сделался служителем Филиппа Красивого.
Он поставил Инквизицию на службу короля: он приказал разным инквизиторам королевства преследовать тамплиеров; но здесь следует провести важное различие. Только папа имел право предъявить обвинение целому ордену, поэтому инквизиторы организовывали процесс каждому тамплиеру индивидуально; таким образом, здесь не было ничего незаконного, по крайней мере, по видимости. Король вмешивался только по просьбе главного инквизитора, который просил его предоставить светскую власть в распоряжение Церкви[15]. Это было гнусным лицемерием; но со стороны короля была соблюдена строгая законность. Но как не навлечь позор на головы инквизиторов, которые продали за человеческие страсти свою грозную должность и сделались союзниками Филиппа Красивого? Климент V не смог стерпеть эту недостойную комедию. Они злоупотребили своими правами, они забыли свои обязанности, он покарал их как недостойных, он приостановил полномочия инквизиторов во Франции и затребовал передать дело лично ему в руки.
